Несмотря на «индустриальный прорыв», плановая экономика СССР во второй половине 30-х годов начала заметно сдавать — до такой степени, что в стране, замученной репрессиями 1937–1938 годов, могла вспыхнуть очередная революция. Бессилие власти перед экономическим кризисом породило очередное насилие, целью которого было вернуть людей из километровых очередей на производство, заставить работать и подавить растущее недовольство.
Новое поколение с удивлением слушает рассказы стариков о том, как при Сталине за вынесенную с завода гайку давали 10 лет тюрьмы. А ведь так все и было!
УКРАЛ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИМУЩЕСТВО, ЧТОБЫ БЫТЬ УВОЛЕННЫМ С РАБОТЫ
За две последние недели 1938 года было принято два постановления ЦК, СНК (Совет народных комиссаров) и ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профсоюзов), направленные на ограничение трудовых и социальных прав рабочих и служащих. Принятию этих постановлений предшествовала шумная пропагандистская кампания, требующая применения суровых мер по отношению к «рвачам, перебегающим с места на место в погоне за длинным рублем». Начиная с 14 декабря в «Правде» и других газетах стали появляться статьи стахановцев, мастеров, директоров предприятий, повествующие об обилии в стране лодырей, прогульщиков и «летунов». Во многих статьях приводились примеры огромной текучести рабочих, составляющей на некоторых предприятиях 50 и более процентов в год от их общей численности.
Для того чтобы затруднить рабочим переход с одного предприятия на другое, 20 декабря было принято Постановление СНК «О введении трудовых книжек», согласно которому администрация предприятий и учреждений должна была принимать на работу рабочих и служащих только при предъявлении трудовой книжки, где записывались сведения о переходе работника с одного предприятия на другое.
Идею трудовых книжек Сталин, как это ни странно, позаимствовал у Гитлера (!), который ввел их еще в 1934 году, и мы до сих пор пользуемся этим изобретением немецкого фюрера. Разница между немецкими и советскими трудовыми книжками состояла в том, что в последних указывалась причина ухода рабочего с предприятия, что нередко затрудняло прием на другую работу.
Двадцать восьмого декабря было принято Постановление СНК, ЦК ВКП (б) и ВЦСПС «О мероприятиях по упорядочению трудовой дисциплины, улучшению практики государственного социального страхования и борьбе со злоупотреблениями в этом деле». В постановлении указывалось, что для лодырей, прогульщиков и рвачей, обманывающих государство, увольнение с предприятий за нарушение трудовой дисциплины «не является сколько-нибудь действенным наказанием, так как в большинстве случаев они немедленно устраиваются на работу на другие предприятия». Постановление устанавливало, что за «непринятие мер по укреплению трудовой дисциплины руководители предприятий, учреждений, цехов, отделов должны привлекаться к ответственности вплоть до снятия с работы и предания суду». Тем же постановлением вводилась еще одна карательная мера — увольнение с работы за четыре опоздания в течение двух месяцев. При этом к опозданиям приравнивались задержки в заводских столовых. Учитывая, что обеденные перерывы были сокращены с 45 минут до 20–30, а из-за плохо налаженной работы в столовой нередко выстраивались длинные очереди, рабочие просто не успевали пообедать за столь короткое время.
Изменению практики социального страхования также предшествовала пропагандистская кампания, в ходе которой указывалось, что «в соцстрахе деньгами бросаются направо и налево», а бюллетени по болезни «порой врачами выдаются бесконтрольно». Во многих статьях выдвигалось требование урезать право женщин — работниц и служащих на декретный отпуск в размере 56 дней до родов и столько же дней после родов. «Письма трудящихся», помещенные в «Правде» (и, кстати, дублированные местными газетами, в том числе и житомирским органом обкома ВКП (б) газетой «Червоне Полісся» (нынешняя «Житомирщина»), уверяли, что «закон об отпусках по беременности утверждался много лет назад и устарел». Между тем указанный размер декретного отпуска был установлен в 1936 году. «Обновление» закона выразилось в том, что декретный отпуск был сведен к 35-ти дням до родов и 28-ми дням после родов.
Пособие по болезни также было урезано. Оно выдавалось отныне в размере 100% лишь тем, кто более шести лет проработал на одном предприятии. Проработавшим от трех до шести лет оно выплачивалось в размере 80% от средней зарплаты, от двух до трех лет — в размере 60% и до двух лет — в размере 50%. При этом работники, не являвшиеся членами профсоюза, получали пособие в половинном размере от этих норм.
Путевки в дома отдыха разрешалось предоставлять только тем, кто проработал на данном предприятии не менее двух лет. При этом не учитывалось даже то, что многие предприятия были построены в последние годы и поэтому у рабочих и служащих не было никакой «вины» за малый стаж работы на них.
Однако все эти меры практически ничего не дали для снижения текучести кадров, которая по-прежнему оставалась бичом советской промышленности. Мизерная оплата труда и тяжелые условия на производстве и в быту по-прежнему заставляли рабочих переходить с одного завода на другой в поисках более высокого заработка, сносных жилищных условий и т. д. Рабочие нередко саботировали постановление о трудовых книжках, а администрация предприятий в условиях повсеместного большого спроса на рабочую силу принимала людей на работу без предъявления трудовых книжек. Как сообщалось в «Правде», «на металлургических заводах лежат сотни трудовых книжек, не востребованных рабочими, ушедшими с производства. Всякими обходными путями прогульщики умудрялись устраиваться на другие заводы, получая там новые трудовые книжки». Например, за полтора года с Житомирского овчинно-шубного завода было уволено за прогулы и ушло по собственному желанию 253 человека (при штатном расписании в 500 человек).
Обнаружилось, что рабочие научились даже использовать меры, установленные в декабре 1938 года, для того чтобы уходить с предприятия. На пленуме ВЦСПС его глава Шверник жаловался, что рабочие «умышленно опаздывают на работу свыше 20 минут и на этом основании требуют увольнения с работы». Еще более анекдотичным был рассказ директора Житомирской обувной фабрики «Детская коммуна» Ритмана о случае, когда к нему зашел шлифовщик Капустин и стал возмущаться тем, что его не увольняют за кражу. «Оказалось, что этот Капустин пытался унести четыре пары подошв, но был задержан. Хорошо разбираясь в тонкостях уголовного законодательства, он украл ровно столько, чтобы не попасть со своим мелким делом в народный суд, а отделаться решением товарищеского суда и одновременно улизнуть с фабрики».
Зная об огромном множестве подобных фактов, сталинская власть не пошла по пути улучшения условий и охраны труда, работы заводских столовых и городского общественного транспорта и т. п. Вместо этого она прибегла к введению уголовного наказания за многие виды проступков на производстве.
ВОСЬМИЧАСОВОЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ КАК СРЕДСТВО БОРЬБЫ С ЛЕНТЯЯМИ
Вопрос о резком ужесточении трудового законодательства был поднят 29 декабря 1939 г. Сталиным в кругу своего ближайшего окружения. Сталин поставил вопрос о введении жестких репрессивных мер по борьбе с текучестью. После довольно жарких споров Сталин предложил издать закон о запрещении самовольных переходов рабочих и служащих с предприятия на предприятие, добавив: «А тех, кто будет нарушать этот закон, надо сажать в тюрьму».
В той же беседе Сталин предложил ввести 8-часовой рабочий день и аргументировал это следующим образом: «Наши профсоюзы развратили рабочих. Это не школа коммунизма, а школа рвачей. Профсоюзы натравливают рабочих против руководителей и потакают рваческим, иждивенческим тенденциям. Почему рабочие в капиталистических странах могут работать на капиталистов по 10–12 часов (хотя рабочего дня такой продолжительности давно не существовало в развитых капиталистических странах), а наши рабочие на свое родное государство должны работать 7 часов?.. Мы сделали большую ошибку, когда ввели 7-часовой рабочий день… Сейчас такое время, когда надо призвать рабочих на жертвы и ввести 8-часовой рабочий день без повышения оплаты». Предложения Сталина были официально выдвинуты 2 января 1940 года в обращении ВЦСПС к рабочим и служащим.
По представлению ВЦСПС, во-первых, существенно увеличивалась продолжительность рабочего дня — с семи до восьми часов на предприятиях с семичасовым рабочим днем и с шести до восьми часов — для служащих учреждений. Вводилась 7-дневная рабочая неделя. В среднем рабочее время было увеличено на 33 часа в месяц. Кроме того, в связи с переходом на 8-часовой рабочий день постановлением СНК были повышены нормы выработки и в то же время снижены расценки.
Запрещался самовольный уход с предприятий и учреждений, а также самовольный переход с одного предприятия или учреждения на другое. Рабочие и служащие, самовольно ушедшие с предприятий и учреждений, должны были предаваться суду и по приговору суда подвергаться тюремному заключению сроком от двух до четырех месяцев.
За прогул без уважительной причины (а к нему приравнивалось, например, опоздание на работу на 20 минут, а также опоздание после обеда, посещение в рабочее время заводской поликлиники или больницы) рабочие и служащие карались не увольнением, как это было раньше, а исполнительно-трудовыми работами по месту работы на срок до шести месяцев с удержанием до 25% заработной платы.
Директора предприятий и руководители учреждений подлежали привлечению к судебной ответственности за уклонение от предания суду лиц, виновных в самовольном уходе с предприятий и в прогулах, а также за прием на работу «укрывающихся от закона лиц, самовольно ушедших с предприятий и учреждений».
О свирепости мер, применяемых к нарушителям, свидетельствовали материалы, объявляемые по местным радио. Так, прокурор Бердичевского района сообщал, что работница кожевенной фабрики Ремизова осмелилась потребовать у администрации завода расчет на основании того, что она не согласна с условиями труда. За это Ремизова была приговорена к четырем месяцам тюрьмы и немедленно после судебного заседания была взята под стражу.
Уже в течение первого месяца 1940 года по всему Союзу было возбуждено 103542 уголовных дела, из которых на Житомирщину припадало 1123. А за первые два месяца 1940 г. за самовольный уход с предприятий и учреждений, прогулы и опоздания было осуждено более 2 млн 90 тыс. человек, из которых свыше 1,7 миллиона отбывали 6-месячный исправительно-трудовой срок по месту работы. По Житомирщине эти цифры 37134 и 11725 человек соответственно.
«Я УКРАЛ, ПОТОМУ ЧТО ПРОСИЛ УВОЛИТЬ, А МЕНЯ НЕ УВОЛЬНЯЮТ»
Однако, несмотря на драконовские меры, прогулы в целом по стране не только не снизились, но даже увеличились. На предприятиях Житомирщины в среднем за сутки увольняется 57 человек — такие цифры в феврале 1940 года озвучил Молотов. Пользуясь различными юридическими уловками, рабочие специально практиковали мелкие хищения, чтобы быть уволенными с предприятия. Так, рабочий Житомирской швейной артели «Красный ситец» Митрофанов, украв пять метров товара, заявил: «Я украл, потому что просил уволить, а меня не увольняют. Если вы меня не уволите, я украду еще 20 метров». На текстильных фабриках (в частности в Бердичеве) участились случаи, когда работницы, уходя с фабрики, демонстративно показывали в проходной полметра взятой мануфактуры, чтобы это было замечено и их уволили за мелкую кражу. Молотов приводил примеры того, как рабочие переставали выполнять нормы, чтобы их уволили с завода.
Сталин тогда говорил: «Наши директора — трепачи, болтают, и их хулиганы не уважают… Сейчас рабочий идет на мелкое воровство, чтобы уйти с работы. Этого нигде в мире нет. Это возможно только у нас, потому что у нас нет безработицы. У нас нет страха потерять работу. Лодыри, летуны расшатывают дисциплину… Притока рабочей силы на предприятия из деревни сейчас нет… Надо добиться, чтобы дармоеды, сидящие в колхозах, ушли оттуда. Людей, живущих в деревне и мало работающих, много. Их надо оттуда выгнать. Они пойдут работать в промышленность».
По предложению Маленкова было принято решение издать новый указ, согласно которому рабочие и служащие, виновные в совершении мелких краж на предприятиях, не увольнялись бы, а карались по приговору суда тюремным заключением сроком на один год. Приводились случаи, когда нарушителям трудовой дисциплины выдавались характеристики, свидетельствующие о том, что они являются передовиками производства.
Так, рабочий Мосляков, трудившийся на ремонтном предприятии в Новограде-Волынском и бывший злостным пьяницей и прогульщиком, получил хорошую характеристику, в которой было указано, что он «за весь период работы на станке перевыполнял нормы в три раза и в настоящее время является лучшим новатором в цехе». Эта характеристика была названа «преступным покрывательством летунов и прогульщиков».
Передача дел о прогулах и других нарушениях трудовой дисциплины в суды приводила к огромным потерям времени. Советская печать оказалась вынужденной публиковать сообщения, например, о том, что отданный под суд рабочий только на вызовы к следователю потерял четыре смены. Для более быстрого и эффективного наказания «летунов» в докладе Маленкова предлагалось ввести намного более упрощенную практику разбора их дел: прежде всего отказаться от процедуры предварительного следствия в отношении прогульщиков и «летунов», а прокурорам прекратить прием объяснений о причинах прогула.
Пятого августа была опубликована передовая «Правды» «Покровительство прогульщикам — преступление против государства», в которой осуждались «гнилые либералы» — руководители предприятий и работники судов, не проявляющие должной жестокости к рабочим, допускающим прогулы и опоздания на работу.
В ПТУ — КАК НА СЛУЖБУ В АРМИЮ
Указ об уголовной ответственности за мелкие хищения был опубликован в «Правде» 17 августа 1940 года, а уже 22 августа в той же газете был опубликован обширный список рабочих, осужденных на год тюремного заключения за кражу, например, двух метров сатина или двух дверных замков. Среди осужденных оказалось и 12 житомирян.
Шестнадцатого августа был принят новый Указ Президиума Верховного Совета, распространявший карательные меры и на работников сельского хозяйства, «О запрещении самовольного ухода с работы трактористов и комбайнеров, работающих на машинно-тракторных станциях». А спустя еще три месяца Указом Президиума Верховного Совета «О порядке обязательного перевода инженеров, техников, мастеров, служащих и квалифицированных рабочих с одних предприятий и учреждений на другие» была установлена уголовная ответственность не только за попытку покинуть предприятие, но и за отказ на требование перейти на другое предприятие.
Ужесточающие трудовое законодательство указы появлялись вплоть до конца 1940 года, распространяясь даже на несовершеннолетних. 26 сентября на заседании Политбюро обсуждался вопрос о трудовых резервах. В ходе этого обсуждения Сталин заявил: «Есть у нас закон, запрещающий самовольный уход с предприятий, но на этом законе долго не удержимся… Основа проекта о трудовых резервах состоит в том, что парня учат, одевают, обувают, его мобилизуют и потом он обязан 4 года работать там, где нам нужно».
Второго октября был принят Указ «О государственных трудовых резервах СССР», вводивший мобилизацию молодежи в ремесленные училища и школы фабрично-заводского обучения. Совнаркому предоставлялось право ежегодно призывать от 800 тыс. до 1 млн подростков мужского пола для обязательного профессионального обучения. Поскольку учащиеся 8–10 классов от призыва освобождались, он коснулся почти исключительно детей из бедных семей.
Двадцать восьмого декабря еще одним указом была введена уголовная ответственность учащихся ремесленных, железнодорожных училищ и школ за нарушение дисциплины и самовольный уход из училища (школы) вплоть до заключения в колонию сроком до года.
Уголовные меры предусматривались и по отношению к руководящему и инженерно-техническому составу предприятий. Для пресечения их усилий использовать товарно-денежные отношения и бартерные сделки на производстве.
10 февраля 1940 года был принят Указ «О запрещении продажи, обмена и отпуска на сторону оборудования и материалов и об ответственности по суду за эти незаконные действия». Указом от 10 июля того же года была введена уголовная ответственность (от пяти до восьми лет тюрьмы) «за выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями». При этом для директоров, главных инженеров и начальников отделов технического контроля выпуск брака приравнивался к вредительству.
Однако даже самые жестокие карательные меры не могли пресечь текучесть кадров и другие явления, лихорадящие советскую промышленность. Решения об опозданиях, прогулах и т. п. утеряли на многих предприятиях всякую силу, поскольку в условиях кризиса снабжения люди простаивали в очередях по многу часов рабочего времени, чтобы приобрести самые необходимые товары, начиная с хлеба. Только в декабре 1940 года в Житомире официально были объявлены прогульщиками, подлежащими тюремному заключению, аж 126 человек, но осужден из них был всего один человек, да и то условно: пока шел суд, обвиняемый умер от туберкулеза.
* * *
Вот такой «праздник» организовали для целой страны ее руководители. А закончилось подобное отношение к своему народу крахом 1991 года, что еще раз доказывает тот факт, что репрессивные меры всегда и везде порождают только упадок.
Вадим КИПЛИНГ
Джерело: Житомирська обласна громадсько-ділова газета "Єхо": http://exo.net.ua/dosie02/2422-q-q-
Новое поколение с удивлением слушает рассказы стариков о том, как при Сталине за вынесенную с завода гайку давали 10 лет тюрьмы. А ведь так все и было!
УКРАЛ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИМУЩЕСТВО, ЧТОБЫ БЫТЬ УВОЛЕННЫМ С РАБОТЫ
За две последние недели 1938 года было принято два постановления ЦК, СНК (Совет народных комиссаров) и ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профсоюзов), направленные на ограничение трудовых и социальных прав рабочих и служащих. Принятию этих постановлений предшествовала шумная пропагандистская кампания, требующая применения суровых мер по отношению к «рвачам, перебегающим с места на место в погоне за длинным рублем». Начиная с 14 декабря в «Правде» и других газетах стали появляться статьи стахановцев, мастеров, директоров предприятий, повествующие об обилии в стране лодырей, прогульщиков и «летунов». Во многих статьях приводились примеры огромной текучести рабочих, составляющей на некоторых предприятиях 50 и более процентов в год от их общей численности.
Для того чтобы затруднить рабочим переход с одного предприятия на другое, 20 декабря было принято Постановление СНК «О введении трудовых книжек», согласно которому администрация предприятий и учреждений должна была принимать на работу рабочих и служащих только при предъявлении трудовой книжки, где записывались сведения о переходе работника с одного предприятия на другое.
Идею трудовых книжек Сталин, как это ни странно, позаимствовал у Гитлера (!), который ввел их еще в 1934 году, и мы до сих пор пользуемся этим изобретением немецкого фюрера. Разница между немецкими и советскими трудовыми книжками состояла в том, что в последних указывалась причина ухода рабочего с предприятия, что нередко затрудняло прием на другую работу.
Двадцать восьмого декабря было принято Постановление СНК, ЦК ВКП (б) и ВЦСПС «О мероприятиях по упорядочению трудовой дисциплины, улучшению практики государственного социального страхования и борьбе со злоупотреблениями в этом деле». В постановлении указывалось, что для лодырей, прогульщиков и рвачей, обманывающих государство, увольнение с предприятий за нарушение трудовой дисциплины «не является сколько-нибудь действенным наказанием, так как в большинстве случаев они немедленно устраиваются на работу на другие предприятия». Постановление устанавливало, что за «непринятие мер по укреплению трудовой дисциплины руководители предприятий, учреждений, цехов, отделов должны привлекаться к ответственности вплоть до снятия с работы и предания суду». Тем же постановлением вводилась еще одна карательная мера — увольнение с работы за четыре опоздания в течение двух месяцев. При этом к опозданиям приравнивались задержки в заводских столовых. Учитывая, что обеденные перерывы были сокращены с 45 минут до 20–30, а из-за плохо налаженной работы в столовой нередко выстраивались длинные очереди, рабочие просто не успевали пообедать за столь короткое время.
Изменению практики социального страхования также предшествовала пропагандистская кампания, в ходе которой указывалось, что «в соцстрахе деньгами бросаются направо и налево», а бюллетени по болезни «порой врачами выдаются бесконтрольно». Во многих статьях выдвигалось требование урезать право женщин — работниц и служащих на декретный отпуск в размере 56 дней до родов и столько же дней после родов. «Письма трудящихся», помещенные в «Правде» (и, кстати, дублированные местными газетами, в том числе и житомирским органом обкома ВКП (б) газетой «Червоне Полісся» (нынешняя «Житомирщина»), уверяли, что «закон об отпусках по беременности утверждался много лет назад и устарел». Между тем указанный размер декретного отпуска был установлен в 1936 году. «Обновление» закона выразилось в том, что декретный отпуск был сведен к 35-ти дням до родов и 28-ми дням после родов.
Пособие по болезни также было урезано. Оно выдавалось отныне в размере 100% лишь тем, кто более шести лет проработал на одном предприятии. Проработавшим от трех до шести лет оно выплачивалось в размере 80% от средней зарплаты, от двух до трех лет — в размере 60% и до двух лет — в размере 50%. При этом работники, не являвшиеся членами профсоюза, получали пособие в половинном размере от этих норм.
Путевки в дома отдыха разрешалось предоставлять только тем, кто проработал на данном предприятии не менее двух лет. При этом не учитывалось даже то, что многие предприятия были построены в последние годы и поэтому у рабочих и служащих не было никакой «вины» за малый стаж работы на них.
Однако все эти меры практически ничего не дали для снижения текучести кадров, которая по-прежнему оставалась бичом советской промышленности. Мизерная оплата труда и тяжелые условия на производстве и в быту по-прежнему заставляли рабочих переходить с одного завода на другой в поисках более высокого заработка, сносных жилищных условий и т. д. Рабочие нередко саботировали постановление о трудовых книжках, а администрация предприятий в условиях повсеместного большого спроса на рабочую силу принимала людей на работу без предъявления трудовых книжек. Как сообщалось в «Правде», «на металлургических заводах лежат сотни трудовых книжек, не востребованных рабочими, ушедшими с производства. Всякими обходными путями прогульщики умудрялись устраиваться на другие заводы, получая там новые трудовые книжки». Например, за полтора года с Житомирского овчинно-шубного завода было уволено за прогулы и ушло по собственному желанию 253 человека (при штатном расписании в 500 человек).
Обнаружилось, что рабочие научились даже использовать меры, установленные в декабре 1938 года, для того чтобы уходить с предприятия. На пленуме ВЦСПС его глава Шверник жаловался, что рабочие «умышленно опаздывают на работу свыше 20 минут и на этом основании требуют увольнения с работы». Еще более анекдотичным был рассказ директора Житомирской обувной фабрики «Детская коммуна» Ритмана о случае, когда к нему зашел шлифовщик Капустин и стал возмущаться тем, что его не увольняют за кражу. «Оказалось, что этот Капустин пытался унести четыре пары подошв, но был задержан. Хорошо разбираясь в тонкостях уголовного законодательства, он украл ровно столько, чтобы не попасть со своим мелким делом в народный суд, а отделаться решением товарищеского суда и одновременно улизнуть с фабрики».
Зная об огромном множестве подобных фактов, сталинская власть не пошла по пути улучшения условий и охраны труда, работы заводских столовых и городского общественного транспорта и т. п. Вместо этого она прибегла к введению уголовного наказания за многие виды проступков на производстве.
ВОСЬМИЧАСОВОЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ КАК СРЕДСТВО БОРЬБЫ С ЛЕНТЯЯМИ
Вопрос о резком ужесточении трудового законодательства был поднят 29 декабря 1939 г. Сталиным в кругу своего ближайшего окружения. Сталин поставил вопрос о введении жестких репрессивных мер по борьбе с текучестью. После довольно жарких споров Сталин предложил издать закон о запрещении самовольных переходов рабочих и служащих с предприятия на предприятие, добавив: «А тех, кто будет нарушать этот закон, надо сажать в тюрьму».
В той же беседе Сталин предложил ввести 8-часовой рабочий день и аргументировал это следующим образом: «Наши профсоюзы развратили рабочих. Это не школа коммунизма, а школа рвачей. Профсоюзы натравливают рабочих против руководителей и потакают рваческим, иждивенческим тенденциям. Почему рабочие в капиталистических странах могут работать на капиталистов по 10–12 часов (хотя рабочего дня такой продолжительности давно не существовало в развитых капиталистических странах), а наши рабочие на свое родное государство должны работать 7 часов?.. Мы сделали большую ошибку, когда ввели 7-часовой рабочий день… Сейчас такое время, когда надо призвать рабочих на жертвы и ввести 8-часовой рабочий день без повышения оплаты». Предложения Сталина были официально выдвинуты 2 января 1940 года в обращении ВЦСПС к рабочим и служащим.
По представлению ВЦСПС, во-первых, существенно увеличивалась продолжительность рабочего дня — с семи до восьми часов на предприятиях с семичасовым рабочим днем и с шести до восьми часов — для служащих учреждений. Вводилась 7-дневная рабочая неделя. В среднем рабочее время было увеличено на 33 часа в месяц. Кроме того, в связи с переходом на 8-часовой рабочий день постановлением СНК были повышены нормы выработки и в то же время снижены расценки.
Запрещался самовольный уход с предприятий и учреждений, а также самовольный переход с одного предприятия или учреждения на другое. Рабочие и служащие, самовольно ушедшие с предприятий и учреждений, должны были предаваться суду и по приговору суда подвергаться тюремному заключению сроком от двух до четырех месяцев.
За прогул без уважительной причины (а к нему приравнивалось, например, опоздание на работу на 20 минут, а также опоздание после обеда, посещение в рабочее время заводской поликлиники или больницы) рабочие и служащие карались не увольнением, как это было раньше, а исполнительно-трудовыми работами по месту работы на срок до шести месяцев с удержанием до 25% заработной платы.
Директора предприятий и руководители учреждений подлежали привлечению к судебной ответственности за уклонение от предания суду лиц, виновных в самовольном уходе с предприятий и в прогулах, а также за прием на работу «укрывающихся от закона лиц, самовольно ушедших с предприятий и учреждений».
О свирепости мер, применяемых к нарушителям, свидетельствовали материалы, объявляемые по местным радио. Так, прокурор Бердичевского района сообщал, что работница кожевенной фабрики Ремизова осмелилась потребовать у администрации завода расчет на основании того, что она не согласна с условиями труда. За это Ремизова была приговорена к четырем месяцам тюрьмы и немедленно после судебного заседания была взята под стражу.
Уже в течение первого месяца 1940 года по всему Союзу было возбуждено 103542 уголовных дела, из которых на Житомирщину припадало 1123. А за первые два месяца 1940 г. за самовольный уход с предприятий и учреждений, прогулы и опоздания было осуждено более 2 млн 90 тыс. человек, из которых свыше 1,7 миллиона отбывали 6-месячный исправительно-трудовой срок по месту работы. По Житомирщине эти цифры 37134 и 11725 человек соответственно.
«Я УКРАЛ, ПОТОМУ ЧТО ПРОСИЛ УВОЛИТЬ, А МЕНЯ НЕ УВОЛЬНЯЮТ»
Однако, несмотря на драконовские меры, прогулы в целом по стране не только не снизились, но даже увеличились. На предприятиях Житомирщины в среднем за сутки увольняется 57 человек — такие цифры в феврале 1940 года озвучил Молотов. Пользуясь различными юридическими уловками, рабочие специально практиковали мелкие хищения, чтобы быть уволенными с предприятия. Так, рабочий Житомирской швейной артели «Красный ситец» Митрофанов, украв пять метров товара, заявил: «Я украл, потому что просил уволить, а меня не увольняют. Если вы меня не уволите, я украду еще 20 метров». На текстильных фабриках (в частности в Бердичеве) участились случаи, когда работницы, уходя с фабрики, демонстративно показывали в проходной полметра взятой мануфактуры, чтобы это было замечено и их уволили за мелкую кражу. Молотов приводил примеры того, как рабочие переставали выполнять нормы, чтобы их уволили с завода.
Сталин тогда говорил: «Наши директора — трепачи, болтают, и их хулиганы не уважают… Сейчас рабочий идет на мелкое воровство, чтобы уйти с работы. Этого нигде в мире нет. Это возможно только у нас, потому что у нас нет безработицы. У нас нет страха потерять работу. Лодыри, летуны расшатывают дисциплину… Притока рабочей силы на предприятия из деревни сейчас нет… Надо добиться, чтобы дармоеды, сидящие в колхозах, ушли оттуда. Людей, живущих в деревне и мало работающих, много. Их надо оттуда выгнать. Они пойдут работать в промышленность».
По предложению Маленкова было принято решение издать новый указ, согласно которому рабочие и служащие, виновные в совершении мелких краж на предприятиях, не увольнялись бы, а карались по приговору суда тюремным заключением сроком на один год. Приводились случаи, когда нарушителям трудовой дисциплины выдавались характеристики, свидетельствующие о том, что они являются передовиками производства.
Так, рабочий Мосляков, трудившийся на ремонтном предприятии в Новограде-Волынском и бывший злостным пьяницей и прогульщиком, получил хорошую характеристику, в которой было указано, что он «за весь период работы на станке перевыполнял нормы в три раза и в настоящее время является лучшим новатором в цехе». Эта характеристика была названа «преступным покрывательством летунов и прогульщиков».
Передача дел о прогулах и других нарушениях трудовой дисциплины в суды приводила к огромным потерям времени. Советская печать оказалась вынужденной публиковать сообщения, например, о том, что отданный под суд рабочий только на вызовы к следователю потерял четыре смены. Для более быстрого и эффективного наказания «летунов» в докладе Маленкова предлагалось ввести намного более упрощенную практику разбора их дел: прежде всего отказаться от процедуры предварительного следствия в отношении прогульщиков и «летунов», а прокурорам прекратить прием объяснений о причинах прогула.
Пятого августа была опубликована передовая «Правды» «Покровительство прогульщикам — преступление против государства», в которой осуждались «гнилые либералы» — руководители предприятий и работники судов, не проявляющие должной жестокости к рабочим, допускающим прогулы и опоздания на работу.
В ПТУ — КАК НА СЛУЖБУ В АРМИЮ
Указ об уголовной ответственности за мелкие хищения был опубликован в «Правде» 17 августа 1940 года, а уже 22 августа в той же газете был опубликован обширный список рабочих, осужденных на год тюремного заключения за кражу, например, двух метров сатина или двух дверных замков. Среди осужденных оказалось и 12 житомирян.
Шестнадцатого августа был принят новый Указ Президиума Верховного Совета, распространявший карательные меры и на работников сельского хозяйства, «О запрещении самовольного ухода с работы трактористов и комбайнеров, работающих на машинно-тракторных станциях». А спустя еще три месяца Указом Президиума Верховного Совета «О порядке обязательного перевода инженеров, техников, мастеров, служащих и квалифицированных рабочих с одних предприятий и учреждений на другие» была установлена уголовная ответственность не только за попытку покинуть предприятие, но и за отказ на требование перейти на другое предприятие.
Ужесточающие трудовое законодательство указы появлялись вплоть до конца 1940 года, распространяясь даже на несовершеннолетних. 26 сентября на заседании Политбюро обсуждался вопрос о трудовых резервах. В ходе этого обсуждения Сталин заявил: «Есть у нас закон, запрещающий самовольный уход с предприятий, но на этом законе долго не удержимся… Основа проекта о трудовых резервах состоит в том, что парня учат, одевают, обувают, его мобилизуют и потом он обязан 4 года работать там, где нам нужно».
Второго октября был принят Указ «О государственных трудовых резервах СССР», вводивший мобилизацию молодежи в ремесленные училища и школы фабрично-заводского обучения. Совнаркому предоставлялось право ежегодно призывать от 800 тыс. до 1 млн подростков мужского пола для обязательного профессионального обучения. Поскольку учащиеся 8–10 классов от призыва освобождались, он коснулся почти исключительно детей из бедных семей.
Двадцать восьмого декабря еще одним указом была введена уголовная ответственность учащихся ремесленных, железнодорожных училищ и школ за нарушение дисциплины и самовольный уход из училища (школы) вплоть до заключения в колонию сроком до года.
Уголовные меры предусматривались и по отношению к руководящему и инженерно-техническому составу предприятий. Для пресечения их усилий использовать товарно-денежные отношения и бартерные сделки на производстве.
10 февраля 1940 года был принят Указ «О запрещении продажи, обмена и отпуска на сторону оборудования и материалов и об ответственности по суду за эти незаконные действия». Указом от 10 июля того же года была введена уголовная ответственность (от пяти до восьми лет тюрьмы) «за выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями». При этом для директоров, главных инженеров и начальников отделов технического контроля выпуск брака приравнивался к вредительству.
Однако даже самые жестокие карательные меры не могли пресечь текучесть кадров и другие явления, лихорадящие советскую промышленность. Решения об опозданиях, прогулах и т. п. утеряли на многих предприятиях всякую силу, поскольку в условиях кризиса снабжения люди простаивали в очередях по многу часов рабочего времени, чтобы приобрести самые необходимые товары, начиная с хлеба. Только в декабре 1940 года в Житомире официально были объявлены прогульщиками, подлежащими тюремному заключению, аж 126 человек, но осужден из них был всего один человек, да и то условно: пока шел суд, обвиняемый умер от туберкулеза.
* * *
Вот такой «праздник» организовали для целой страны ее руководители. А закончилось подобное отношение к своему народу крахом 1991 года, что еще раз доказывает тот факт, что репрессивные меры всегда и везде порождают только упадок.
Вадим КИПЛИНГ
Джерело: Житомирська обласна громадсько-ділова газета "Єхо": http://exo.net.ua/dosie02/2422-q-q-
Немає коментарів :
Дописати коментар